По второй версии Рауту - это трансформировавшееся со временем или благодаря местному наречию слово раута, обозначающее железо. В волости существовало два древних топонима с названием "рауту". Это озеро Раутъярви и деревня Раудункюля. Очевидно, что одно из них и дало историческое название целой волости. В местных болотах и озёрах ещё в XIX веке добывали железо и в довольно больших количествах. Железо более значимое понятие, говорящее о развитии ранней первобытной металлургии и кузнечного дела на востоке Карельского перешейка.

             Третья версия - слово более позднего происхождения, взятое из русского языка, но, скорее всего новгородское средневековое "Ровдужский погост" являлось заимствованием от изначального карело-финского "рауту".

             Железная дорога С.-Петербург - Раасули - Хийтола прошла через земли волости в 1917 году. Эти 18 километров путей, проложенных через реки, болота, леса и холмы строили два года, заняв для этой цели всех желающих из числа местного населения и много приезжих рабочих. Местность в этих краях довольно холмистая - пришлось строить насыпи и много небольших мостов. Для станции был выбран относительно ровный участок, в полутора километрах от церковной деревни - центра волости Рауту. Первый временный деревянный вокзал сгорел вскоре после строительства, так как оказался вдруг в самом центре событий гражданской войны.

             Через Рауту в 1918 году проходила линия фронта между белыми и красными финнами. Тогда на станцию Раасули, что находилась с той стороны границы, из Петрограда прибыл эшелон с финскими красногвардейцами и русскими солдатами. С боем они подошли к станции Рауту и захватили её. Но дальше им пройти не удалось. Несколько месяцев велись упорные бои вокруг станции с белыми отрядами. Красные были хорошо вооружены и имели 15 пушек и бронепоезд. Регулярно получали подкрепления и снаряжение из Петрограда. Станция принимала для разгрузки эшелоны второй волны подкреплений. Красногвардейцы постоянно имели более двух тысяч человек. Белые сдерживали наступление и копили силы. Когда весной 1918 года белофинны получили серьёзное подкрепление, то перешли от обороны к наступлению.

             С тыла, на участке Лемболово, два батальона ингерманландских финнов под командованием подполковника Эльфвенгрена перерезали сообщение с Россией и взорвали железнодорожные мосты в тылу у красных. Белофинны под командованием егерского майора Оша вели яростные лобовые атаки на территорию станции, где окопались красные. В конце концов, к 4 апреля их сопротивление было сломлено и красногвардейцы с семьями начали отходить к границе. В нескольких километрах от станции отряд попал в засаду и был почти полностью уничтожен в долине ручья, получившей впоследствии название "Долины смерти". На станции также горели составы, валялись горы трупов и раненых. Были брошены все орудия со снятыми замками, много боеприпасов и другого снаряжения. Вся местность засыпана стреляными гильзами. В ходе этой операции белые также понесли большие потери. Но русско-финская красная гвардия уже больше не пыталась пересечь границу Финляндии.

             Во времена независимой Финляндии, в 1928 году, спустя десять лет после окончания войны, на этом месте построили новое здание вокзала. За основу взяли уже имевшийся для этой станции проект архитектора Ярла Унгерна. Большое двухэтажное каменное здание вокзала являлось самой крупной постройкой в Рауту тех лет. Поскольку здесь находилась последняя перед границей пассажирская станция Финляндии, то и здание было построено в стиле городских вокзалов. Хотя после закрытия границы международные перевозки прервались на этой ветке и железнодорожные пути частично были даже разобраны, для прибывавших из центральной части страны было важным по-особому выделить пограничный вокзал. Ровная площадка перед станцией была превращена в крупный железнодорожный узел. Справа находился сам вокзал, пункт централизованного приёма молока и товарные склады. Само здание вокзала внутри выглядело не хуже, чем фасад. Огромный зал ожидания имел арочный потолок и казался очень светлым. Соседнее помещение занимал ресторан, хозяйкой которого была "лотта" Сельма Лиймата. Напротив размещались билетные кассы, служебные помещения и почта. Начальником станции работал Симо Пуккунен. Ежедневно на станцию приходило и отправлялось два пассажирских и один товарный состав. В товарообороте волости станция имела наиважнейшее значение. Сюда прибывали все необходимые товары и почта со всей Финляндии. Обратно отправляли древесину (кругляк и доски) и сельскохозяйственные продукты. Именно отсюда отправлялись по всей стране поезда с так наз. "саккольскими поросятами". Лес отгружали для нужд целлюлозно-бумажного завода Вальдхов в Кякисалми (Кексгольм) и на экспорт в ближайшие порты Финского залива.

             До строительства железной дороги в этом месте не было жилья. Железнодорожники отстроили здесь посёлок, который находился с левой стороны от путей напротив станции и вдоль дороги, ведущей от центра Рауту в сторону Кексгольмского шоссе. Напротив станции располагались четыре небольших дома железнодорожников (на две семьи каждый) и четыре двухэтажных восьмиквартирных дома, прозванных "казармами". В одном из них и вправду размещался штаб 3-й пограничной роты Карельского перешейка. Часть другого занимал полицейский участок и апартаменты начальника местного отделения шюцкора участка Суванто - (весь бассейн Нижней Вуоксы), капитана Мауно Метсола. Дома являлись государственными зданиями. Большие выкрашены в красный, а маленькие - в жёлтый цвет. Со временем их обступили сараи. Чуть южнее у шоссе располагался кооперативный магазин, а через дорогу лесопильня акционерного общества "Раудун Саха", мельница и лесопилка семьи Пююккё, магазин общества Южной Вуоксы и много жилых домов. Всего на участке от железной дороги до перекрёстка с Кексгольмским - Петербургским шоссе было в общей сложности 40 домов. Долина ручья Кюлмя-йоки (Холодный) служила границей земель, принадлежащих пристанционному посёлку. На ручье находилась мельница с запрудой. После пересечения с железнодорожной насыпью ручей расширяется, принимая притоки, и в конечном итоге впадает в озеро Суванто-ярви [ныне Cуходольское]. Некогда он был рыбным. Уже в наши дни "развитая" сельскохозяйственная деятельность загрязнила его воды, а случившееся на станции в 1983 году крушение состава с цистернами мазута привело даже к экологической катастрофе всего бассейна реки.

             Но вернёмся в 1930-е годы. Вместе с деревней Маан-селькя [ныне Иваново] станция входила в один школьный округ. Здание школы располагалось у развилки шоссейных дорог Орьян-ристи, находясь в равной близости для детворы обеих деревень. Заслуживает упоминания также расположенное на станции училище или, как бы его сейчас назвали, "народный университет", существовавшее в предвоенные годы. Оно размещалось в так наз. "гавань-доме" напротив вокзала. Система кружков, работавших в вечернее время, давала хорошие возможности повышения квалификации для жителей глубинки. Здесь можно было получить знания по родному языку, истории, бухгалтерии, гимнастике, хоровому пению, искусству декламации и многому другому. Училище открыло также свои курсы во многих деревнях волости и в соседних общинах. Как правило, они размещались в местных народных школах и служили повышению образования среди жителей Рауту. Количество учащихся менялось от 79 до 182 человек за учебный год. В училище размещалась хорошая библиотека, отделения которой позднее открылись еще в трёх различных местах волости. Вообще первая библиотека была основана в Рауту в 1849 году пробстом Зиттингом. Поскольку книги были дороги, и в обычных крестьянских домах, кроме библии и календаря другая литература встречалась редко, то это предприятие имело успех. С годами книг и библиотечных отделений в деревнях становилось всё больше. Чтение сделалось обычным явлением среди крестьян.

             Лето 1939 года было жарким. Каждую неделю на станцию приходил специальный поезд, доставлявший очередную партию добровольцев и увозивший предыдущую. Рядом со станцией велось строительство противотанкового рва, который пересекал шоссе в "Долине смерти" (ров сохранился и до наших дней). Добровольцы, как правило, студенты на каникулах, работавшие на строительстве, размещались тут же в стенах народной школы. Осенью работы ещё продолжались, но были объявлены военные сборы и часть резервистов поселили на станции. В летние месяцы некоторое количество местных жителей находилось в добровольной эвакуации, но к осени они вернулись. Ждали начала нового учебного года, но в станционном посёлке он так и не начался.

             30 ноября со станции, как обычно, по расписанию, в 6.55 отходил пассажирский поезд на Хийтолу. Но никто из сидящих в нём пассажиров: студентов, едущих на учёбу в Кексгольм, рабочих, отправляющихся на работу, крестьянской семьи, решившей навестить родственников в зимнее время, не мог предполагать, что до наступления войны осталось пять минут. Отсюда до границы было всего шесть километров и начавшаяся в семь утра (по финскому времени) артподготовка была очень хорошо слышна. Предыдущей ночью выпал первый снег и теперь вся земля, просыпаясь в зимних утренних сумерках, была покрыта им как саваном. Рассвет только забрезжил, и разрывы снарядов вырывали куски темноты, освещая их красными вспышками. Просыпавшиеся люди в спешке собирали вещи и торопились на станцию, где стоял грузовой состав. На территории станции то и дело рвались снаряды, но падали, к счастью, всё время в одну точку, не нанося большого ущерба. Люди забирались в грузовые вагоны единственного состава, остававшегося на станции. Долгое томительное ожидание. Наконец, без объявления, поезд трогается. Через некоторое время звуки выстрелов смолкают вдалеке. Слышен лишь перестук колёс мчащегося от фронта поезда. Таким запомнился первый день войны многим жителям станции. Но сама станция была сдана лишь через три дня, 3-го декабря, когда оборона была перенесена с линии "Долины смерти", где осталось гореть 6 танков противника. За эти дни поезд совершил ещё несколько героических рейсов на станцию, собирая эвакуировавшееся население Рауту. От здания вокзала остались обгоревшие стены, а от большей части домов станции лишь печные трубы, кругом была разруха. Таким увидели советские переселенцы станцию в 1940 году.

             1 сентября 1941 года финским войскам удалось освободить станцию и в тот же вечер выйти к рубежам старой границы. Следующей весной стали возвращаться беженцы из губернии Саво. В августе 1942 года в Рауту уже находилось 1040 человек гражданского населения, из них 374 бездомных, тех, кто ещё не успел построить себе жильё. На станции дежурил расчёт ПВО. Во время позиционной войны 1942-44 годов силами солдат и военнопленных создавалась оборонительная полоса ВТ-линии (Ваммельсуу-Тайпале). Она пересекала железнодорожные пути с юга от станции, пройдя по "Долине смерти" и далее на запад до берегов Финского залива.

             9 июня 1944 года началось наступление Советской Армии на Карельском перешейке. Девятнадцатого числа оборона на кексгольмском направлении без серьёзных боевых действий была перенесена на позицию ВКТ-линии, линию обороны советско-финляндской войны. Уже в первый день наступления всё местное население собралось в деревне Мякря [ныне Раздолье] и было эвакуировано поездом в Пиексямяки. Их жизнь в эвакуации в первые годы была совсем не лёгкой. Многим пришлось скитаться из угла в угол много лет. Некоторые меняли место жительства по нескольку десятков раз. Эвакуированных местное население иногда величало "цыганами" и относилось как к людям "второго сорта". Прошло много лет, пока своим трудом они не смогли создать человеческую жизнь на новых землях и доказать, что достойны нормального отношения к себе.

             Советские переселенцы стали заново обживать эти места. В 1948 году переименовали посёлок Рауту вместе с одноимённой станцией. Сначала деревню решили назвать "Лесогорская" - якобы по географическим условиям. Но ответственным чиновникам это название не приглянулось и было решено сменить его на "Никитино" - "в память погибшего героя Советского Союза Никитина". В конце концов, по неведомым причинам за поселком окончательно закрепилось нынешнее название "Сосново".

             Новый каменный вокзал возвели в 1950-е годы на месте старого, отстроился и новый посёлок при станции Церковная деревня Рауту (Raudun kirkkokylа) - Сосново. Отправимся от станции на восток вдоль дороги, которая, пройдя под железнодорожным мостом, поднимается в гору. От этого высокого места, где сейчас возводится новый православный храм, и начинались земли деревни Рауту или другими словами "церковной деревни". Собственно селение состояло из семи отдельных небольших по площади населённых пунктов, имевших также и собственные названия. Ближе всех к станции справа от дороги и на юг располагалась Суниккала (примерно 18 дворов), ещё южнее за долиной ручья Саарсиллан-оя находилась Ваккила (около 20 дворов). На восток от этой деревни были земли Савиккола (15-20 домов). Ещё на восток, где находится дорога, идущая в Сиркиян-саари [ныне Пески], располагалась деревня Поткела (примерно 15 дворов). На перекрёстке дорог, в том месте, где стояла кирха, а в наше время клуб и магазины, собственно центральная деревня волости и церковного прихода Рауту, Вариксела (50 домов). От этого места, вдоль дороги, ведущей напрямую к Ладоге, находилась Сумпула, состоявшая из нескольких домов. Ближе к станции, слева от дороги, были земли деревни Керипата (25 дворов). Кроме этого, традиционно все дома имели свои собственные названия, возникновение которых часто связывалось с названиями холмов, прудов, опушек леса и других подобных мест, располагавшихся рядом. Деревни разделяли обширные пространства лесов, полей и речек. Объединяющим их фактором служило близкое расположение к церкви и администрации прихода, а также принадлежность к единому школьному округу.

             По данным на 1939 год, здесь находилось в общей сложности 171 здание служебного и жилого предназначения. Население составляло 870 человек. Места эти издревле были населены людьми, но первые письменные данные даёт нам новгородская Обложная книга Водской Пятины. В 1500 году в Сумпула, например, были части деревни с названиями Симвуево и Симбуево, в Вариксела Горка Сорока, в Керипата - Киропата. Деревня Савиккола состояла из Глиново и Орхола. В Поткела значились Калистово, Ботково, Поткела, деревня с именем Съеденье в Корва, Батьково. Как видим, последние финские названия произошли в результате перевода с русского языка или трансформации русских названий в произносимые для носителя финского языка. Впрочем, наряду с русским иногда параллельно существовал и финский вариант. Это говорит о существовании одновременно двух языковых групп. Кроме того, "дьяки переписчики" были носителями русского языка и часто допускали ошибки в написании карело-финских названий. Всё это, конечно, нашло отражение в переписи. В те времена центр православного прихода находился в соседней деревне Раудун-кюля [ныне между Сосново и Снегирёвкой].

             В XVI-XVII веках пришедшие на эти земли карелы-лютеране или шведские карелы основали на старом месте первую кирху и центр волости и прихода. Только в XIX веке новую, третью по счёту, кирху перенесли на берег озера Осминан-лампи, где она простояла до 1918 года. Вместе с переносом храма состоялось и перенесение центра волости на современное место в деревню Вариксела, ставшую Рауту.

             Усадьба Сумпулан-хови возникла на территории деревни Сумпула после присоединения Карельского перешейка к России в ходе Северной войны. Тогда Пётр Первый стал раздавать вновь приобретённые земли своим сподвижникам. Крестьяне, находившиеся на них, автоматически попадали в крепостную зависимость. Вначале почти вся волость попала в "дарственные земли" к Никите Ивановичу Репнину (1725). Через год он умирает. Следующим владельцем земель Рауту становится граф Антон Девиер. Вскоре новый хозяин попадает в Сибирь и затем появляется здесь вновь во время царствования Елизаветы. В 1743 она возвращает Девиеру поместье в вечное владение. Спустя почти двадцать лет (1767) он продаёт усадьбу Сумпула главному аптекарю двора Магнусу Вильгельму Фон Брискону за 7 000 рублей. Екатерина Вторая высочайше утвердила эту покупку. Продажа имения Сумпула стала первой подобной сделкой на территории Старой Финляндии. К землям поместья относилось 15 деревень или 70 дворов с населением. Это были все деревни Рауту на восток от Сумпула: Алиска, Хуухти, Каскаала, Корлее, Кунинкаан-селькя, Мустилан-мяки, Палкеала, Пиен-аутио, Раудун-кюля, Риикола, Рист-аутио, Ряйскяля, Сиркиян-саари, Суур-проку.

             Главное здание усадьбы находилось в деревне Сумпула [ныне часть современного Сосново]. Большой деревянный двухэтажный дом окружал парк и дворовые постройки. Усадьба часто переходила из рук в руки. Последним покупателем был полковник Александр фон Фок в 1820 году. В 1875 году наступил период выкупа земель государством для крестьян с последующей многолетней выплатой ими стоимости долга. Тогда раздали крестьянам и земли поместья Сумпула. Оставшийся во владении семьи Фок базовый участок земли размером 1606 га купил крестьянин Нестор Тойвонен (1919).

             Главное здание усадьбы сгорело во время боёв гражданской войны. В 1930 годы деревня Рауту была центром административной и церковной жизни волости. Здесь, помимо жилых домов, размещались: кирха, три кладбища, усадьба священника, школа, аптека, музей, правление земства, стадион, кузница, несколько магазинов, кафе, банк, хлебопекарня. На юге деревни, в Ваккила, находилась православная часовня, собиравшая в Ильин день всё православное население края. На территории деревни находилось несколько небольших озёр-ламбушек. Рядом с кирхой было Осминон-лампи или Киркко-лампи (Церковное), дальше находилось Вахва-ярви (Плотное), в деревне Керипата почти прямоугольное в плане Керипадан-лампи. Вода в двух последних была чиста и богата золотым карасём, но после того, как расчистили русла речек, протекавших через них или рядом, уровень воды значительно понизился. Крестьяне получили новые площади для лугов, но рыбным местам пришёл конец.

             Местные жители занимались, в основном, сельским хозяйством - животноводством и хлебопашеством. Скотину держали в каждом доме. Излишки молока везли на станцию, и дальше они отправлялись в Выборг на заводы "Валио". Также хорошо было развито свиноводство. В каждом хозяйстве держали свиноматок для себя и на продажу. Выращивали картофель, гречу, свёклу. В деревне держали несколько моторизованных молотилок. Профессиональные мастера также требовались деревне. Трудились здесь собственные сапожники, портные, каменщики, лыжные мастера, столяры, плотники, а также скупщик леса. Интеллигенция края была представлена священниками, военными, учителями, врачами. Были также владельцы магазинов и рабочие, продавцы, фотографы, парикмахеры, шофера, банковские чиновники и т. д. В деревне Суниккала жил часовой мастер, автомобильную мастерскую и кузню держал Вильям Холттинен.

             В Ваккила большая часть жителей были православными. Они очень любили петь и рукодельничать. И для того, чтобы это делать вместе, создали общество "Мария". Среди лютеран пользовалось успехом подобное общество "Мартта". Существовали в Рауту и "Молодёжное общество" и "Спортивный союз". Работали отделения шюцкора и "Лотта Свярд". Первая школа в центре прихода открылась в 1876 году. С тех пор она часто меняла своё место расположения, арендуя разные частные жилища. Только в 1925 году было построено специально для школы роскошное двухэтажное здание. Располагалось оно в Вариксела, недалеко от площади.

             На самой площади возвышался памятник в память сражения с русскими в 1656 году, имевшему место в Рауту. Выполнен он был в виде гранитной беседки. Шпиль изображал герб Карелии. Внутри помещалась памятная стела. Памятник не уцелел до нашего времени, но в сквере, когда-то служившем продолжением площади, сохранилось его основание.

             Так сложилось исстари, что почту доставляли в Рауту через Кивеннапу [ныне Первомайское] и лишь дважды в неделю. Это было очень неудобно. Наконец, в 1886 году открылось собственное почтовое отделение. Другое расположилось в здании построенного позднее железнодорожная вокзала. Вместе они обслуживали все деревни волости, которые с помощью собственных почтальонов забирали почту. В 1896 году община получила свой собственный телефон, располагавшийся в правлении. Но лишь в 1930 годы телефонная сеть стала доступна многим. Промышленности, в современном понимании этого слова, не было. Существовало несколько лесопилен и водяных мельниц. Изготовляли кирпич, ремонтировали технику.

             Гражданская война 1918 года нанесла серьёзный ущерб деревне. От артиллерийского огня сгорела деревянная кирха XVIII века и много жилых строений. На месте церкви в 1922 году возвели новый храм из красного кирпича, прослуживший до 1939 года. Пожар 1935 года уничтожил значительную часть деревянных домов в центре посёлка. Но несравнимо больший удар постиг Рауту в 1939 году. С самого утра 30 ноября на улицах деревни рвались снаряды. Так рассказывает о тех днях очевидец первых дней войны и последующих за ними событий Элин Сувимаа-Дамски:

"Побудка в то утро была погромче, чем обычно. Сон, конечно, как рукой сняло, когда в 50 метрах от дома начали рваться снаряды. Муж был призван в армию, и жили мы тогда с отцом и матерью в Суниккала. Лишь шесть недель назад у меня родился ребёнок, который весил всего 2 килограмма. В то утро я успела вымыть и накормить ребёнка. Сами поесть не успели. Затем завернула его в большое мягкое покрывало и положила с подушкой в корзинку. Перед войной было сообщено всем жителям, что в случае её начала все срочно эвакуируются за Вуоксу. Мы с матерью собрались и пошли, но не на станцию, а к церкви. По дороге встретили отца и брата. У нас перед войной лошадь забрали для военных целей, и в конюшне оставался лишь жеребёнок. Отец направился обратно за вещами. Деревня уже успела опустеть, и в одной соседской конюшне он нашёл оставленную лошадь, хозяева которой ушли на станцию пешком. Он впряг её в наши сани, положил в них ещё кое-какие вещи, привязал сзади жеребёнка и догнал нас у кирхи. Там уже собралось много других подвод и мы вместе со всеми двинулись по дороге на Вехмайнен, в сторону Вуоксы. Когда поравнялись с Молодёжным домом, откуда-то послышался звук такой силы - как удар и воздушная волна, от которой мы все попадали. В следующее мгновение в нескольких десятках метров перед нами на дороге раздался взрыв снаряда. Осколки пролетели рядом, но никто не пострадал. Хорошо помню, как в этот момент лошади поднялись на дыбы. Затем мы продолжили путь.

В деревне Вехмайнен военные полицейские, чтобы ускорить движение, приказали всем нам сесть в сани, поскольку вещей у людей было мало. Так мы доехали до деревни Ховин-кюля, где зашли обогреться в дом наших знакомых. Там я смогла заняться ребёнком и сами кое-что перехватили съестного. Отправились дальше. По пути в Киви-ниеми ещё раз зашли в тёплое помещение, чтобы переодеть малыша. Это было только что натопленное здание казармы. Солдаты обступили нас с вопросами. Удовлетворив их любопытство насчёт обстановки в ближних деревнях, мы поехали дальше. Когда подходили к станции Кивиниеми, уже начинало смеркаться. Вокзал был переполнен народом. Семь часов ожидали прибытия поезда. Мы простились с отцом, который повёл лошадей своим ходом, и сели на элисенваарский поезд. Оттуда уже другим поездом нас доставили в город Пиекся-мяки.

В вагоне были одни бабушки, мамы и 35 детей. Все удивлялись, что мой малыш не плачет. Я отвечала, что двухкилограммовому сил хватает для еды, но на крик не остаётся. Когда поезд подходил к станции, была объявлена "воздушная тревога", правда, бомбардировки так и не последовало. На следующий день, в субботу, нас погрузили в автобус и привезли в деревню Ванаян-кюля, что находилась в 30 километрах от города. Дом, в котором нас поселили, принадлежал саволакской семье Пёнттинен. Встретили приветливо, накормили и выделили комнату. Так мы начинали познавать новую жизнь. Денег не было вообще, правда, мы получали пищу с хозяйского стола. У меня не было с собой ничего из одежды, кроме той, что было на мне в то утро. Дочь хозяина подарила мне свои платья на смену. Мысли наши были конечно ещё там. Вскоре услышали по радио "Рауту оставлено!". Стало плохо. Где наши мужчины? Надо писать, но куда? - Адреса нет и Рауту тоже нет. Потом кто-то из нас придумал написать письмо просто на "пехотный полк", без адреса. В нём я сообщала мужу свой новый адрес.

Прошло много времени, и лишь в начале февраля получила от него ответ, что жив, и находится в 6 Пограничной роте. Конечно, за этот срок я успела наслушаться разных слухов о том, что много людей погибло и может мой Кайно тоже. Но я не принимала их близко к сердцу. Наш отец нашёл нас через три недели. В переселенческом бюро узнал адрес и привёл лошадей и сани. У нас, карел, иногда было непонимание местных обычаев и некоторых выражений: Когда житель Саво спрашивал у нас на своём саволакском диалекте - "Штоо ты затеваеес", то было чувство, как будто он злится на собеседника, хотя это была просто манера разговора. Также и в быту, и в уходе за домашними животными, и встрече гостей - всё казалось чудным.

Государство, наконец, стало давать зарплату военного времени, и мы смогли покупать что-то из еды сами. Морозы стояли сорокоградусные, а в магазин можно было попасть на машине, которая ходила раз в неделю, да и то опаздывала часа на два. Война подходила к концу. В нашей деревне не у всех в доме водилось радио, и послушать его мы ходили в другое хозяйство. Там же мы собрались и вечером 13 марта. В маленькой избе набралось человек пятьдесят. Когда сообщение о перемирии и уступке части Карелии Советскому Союзу закончилось, в доме стало очень тихо. Тогда хозяин встал и попросил это сделать всех присутствовавших. Затем он сказал: - Сейчас споём "Господь наша крепость". Когда закончилось пение псалма, у всех присутствовавших на глазах были слёзы. Тихо разошлись по домам. Мужа демобилизовали в конце месяца. Он вскоре нашёл работу в аэродромной мастерской города Пиексямяки. Тогда начали искать жильё поближе к работе. Кто-то подсказал нам об одном свободном доме в деревне Кортэ-мяки. Хозяином дома был один немецкий врач, женившийся на финке. Жили они в Германии. Мы нашли управляющего имением, но ответ был отрицательным. - "Не сдаётся ни за какие деньги". Однако комиссия по эвакуации была другого мнения, и управляющему пришлось подчиниться и приехать в деревню с ключами от дома. Он проинструктировал нас самым внушительным образом: - Не трогать в лесу и ольховой ветки! К имению относилось 170 га леса. Поле было таким каменистым, что земли не видно. Конечно, наши поля Рауту были куда милее. Было трудно, но всё же мы были молоды и рады, что начинаем новую жизнь. Главное, что мужчины пришли с фронта здоровыми. Жили мы вместе тремя семьями - родители мужа, мои родители и мы. Мужчины работали на аэродроме, а мать и свекровь занимались домашним хозяйством. Дом носил имя Лахналахти и стоял на самом берегу озера. Рыбалкой можно было заниматься сколько угодно. Всё необходимое покупали в магазине. Здесь было неплохо, но печь не работала, и на зиму мы переехали в комнату, отведённую для нас в другом доме. Весной, с первыми солнечными днями, перевезли детей обратно.

Вскоре последовали серьёзные перемены. Государство стало выдавать небольшие земельные участки для беженцев, и родителям мужа также достался участок. И, разумеется, все мужчины занялись заготовкой брёвен для дома. Около месяца жили по соседству со стройкой на своеобразной даче, затем на летние месяцы перебрались в опустевшую на время каникул школу. В это время началась вторая война, и мужчин взяли на фронт. Заготовленные брёвна так и не успели обтесать. У нас родился второй мальчик, и, как и в первый раз, ему исполнилось шесть недель, когда муж ушёл на фронт. Я с родителями перебралась опять в Лахналахти. Стояло тёплое и хорошее лето. Здесь было очень удобно жить с детьми, особенно когда мама и бабушка под боком.

Однажды утром услышала по радио радостную весть: - Выборг освобождён! Спустя час после сообщения примчался на велосипеде управляющий и поднял на флагшток у дома только что привезённый флаг Финляндии. Это был незабываемый момент; мы опять плакали. В августе 1941 года мужа тяжело ранили, и десять месяцев он провёл в госпитале. Затем вернулся обратно на фронт. В мае 1942 года началась запись желающих жителей Рауту на возвращение на родину. Начиналась посевная. Родители мужа и мои родители сразу же уехали туда. Я пока только переехала поближе к станции на одну мельницу. Здесь началась моя война с крысами, которых было очень много. Наконец настал тот день, когда и я получила разрешение на выезд в Рауту. Это случилось уже в августе. В поезде не могла уснуть ни минуты, ноги сами хотели бежать туда. Душу переполняла радость. Волновалась так, что совсем не запомнила дорогу. Пришла в себя только на станции Валкъярви [ныне Мичуринское]. Там нас встречал муж с военным грузовиком. Так я вернулась домой и началась наша двухгодичная жизнь в любимом Рауту.

Работы хватало всем. Начали строительство. Счастливцы, у которых дома не сгорели, принимали соседей. В доме мужа также жило много семей, но все были дружны и никогда не ссорились. Летом спали на чердаке, часто по десять человек, плюс куры с петухом, который будил по утрам. Но шла война. Однажды пришла весть о гибели брата. Для всех нас это стало страшным ударом. Только работа помогала справиться с болью утраты. Опять мы переезжали. На этот раз в один опустевший домик, хозяйка которого уехала. Он находился в 200 метрах от нашей избы. Следующей по очереди у меня родилась девочка, и этот домик как нельзя лучше подходил для детей. Он был тёплый и уютный. Кроме нас здесь никто не жил и как-то раз со мной произошёл такой случай: была ночь и мы, конечно, спали. Вдруг стук в окно. Я подошла к окну и немного отодвинула занавеску. Рядом с домом стоял очень тёмный мужчина, заговоривший со мной на очень ломаном финском. Он просил пустить его внутрь!? Тут я испугалась! Испугалась так, как ни когда в своей жизни. Не сколько за себя, сколько за детей. Если бы он был финном, я бы не беспокоилась, но мужчина говорил: - "Госпожа дорогая, пускать кюхня, госпожа и ребёнок спать комната, а я кюхня". И я вспомнила, что где-то рядом находится лагерь военнопленных, из которого иногда совершались побеги. Я поняла, что разговаривать с ним нужно спокойно и вежливо. Стала уговаривать его уйти. Сама решила, что если он полезет через окно, рядом с печкой - ухват. Думаю, что у меня хватило бы духа воспользоваться им. Мужчина был пьян и простоял под окном часа два, пока не удалился. На дороге его поджидал товарищ, вместе с которым они всё-таки ушли. В 200 метрах от нас жили родственники мужа. Как только неизвестные удалились, я опрометью бросилась туда, разбудила свояка и, взяв его с собой, быстро примчалась обратно. Они не вернулись, а утром я узнала, что ночными гостями были вовсе не русские, а шведские финны, находившиеся в финской армии. Когда ночной гость объявился днём просить молока, я сказала ему, что признала в нём "рюсся", но если бы я тогда точно знала, что солдат финской армии может прийти вот таким образом, то он нарвался бы на смертельную рану, нанесённую женской рукой.

Прошло некоторое время, и вот мы уже собираемся в новую эвакуацию. Что смогли, упаковали в посылки и отправили вперёд себя в багажном вагоне на адрес "станция Пиексямяки". 9 июня наступил и тот день, когда жители Рауту собрались в деревне Мякря у железнодорожного полотна в ближнем от станции лесу (ныне пл. 78 км - прим. перев.). На следующее утро пришёл поезд, на котором мы благополучно добрались до станции Пиексямяки. Нас всех поселили в одной из городских школ. Я пошла узнать, свободен ли наш дом в Лахналахти и получила ответ: - Добро пожаловать в Лахналахти, он дождался вас". Так получилось что наш "старый дом" подождал нас и опять под одной крышей собрались три семейства. Нас даже прибавилось: мы ещё приютили одну женщину с ребёнком. Все наши вещи доставили и сложили в один большой склад на станции. Каждый сам ходил и забирал свои. Пришла весть, что хозяйка усадьбы возвращается из Германии и заедет посмотреть на свою дачу в Лахна-лахти. Женщины, конечно, стали вновь всё прибирать и чистить, хотя и без того всё блестело. Разве только за свиньями ходить с лопатой им и осталось. Хотя к приезду госпожи кое-где опять появился свиной помёт, она осталась довольной и благодарила нас за то, что у неё живут такие опрятые и хорошие жильцы.

Когда осенью состоялось перемирие с Советским Союзом, по договору подлежало передаче всё имущество Германии, находившееся на финской территории. Один русский явился и в Лахналахти с сообщением, что теперь всё здесь принадлежит ему. Он, конечно, согласился продать имение моим родственникам, но оно стоило больших денег и в переговорах наши родители не смогли договориться о цене. Таким образом, закончились наши дни проживания в этой усадьбе. Наша эвакуация продолжилась и ещё продолжалась очень долго. Мы получили информацию, что в местечке Йоройнен много больших усадеб, которые делят на участки. И мы получили так наз. "участок фронтовика" в одной из усадеб вместе с родителями мужа. Только теперь мы хлебнули настоящей жизни беженцев. Нас обзывали "цыганами второго сорта". Сначала нас поселили в одной тёплой избушке, но затем перевели в построенный солдатами "картонный" барак. В нём мы прожили три года. Сколько ни топи - тут же всё выдувает. Здесь у нас родилась вторая дочь. С водой были большие проблемы. Ближайший колодец находился в километре пути под горой. В коровнике большой усадьбы был, конечно, кран водопровода, но им пользоваться запрещалось. Сауна усадьбы располагалась рядом с бараком, но она была не для нас. Когда женщины усадьбы ходили в неё, приглашали и меня, но однажды управляющий усадьбой увидел это, и когда мы пошли мыться, встал рядом с окном и крикнул громовым басом: - Эвакуированные, прочь из сауны!

Комитет по вопросам переселения с помощью полиции добился уступки нам части пустующего коровника. Управляющий затаил злобу и затем отключил свет на нашей половине. А когда кто-то зажёг лучину над ёмкостью с водой, вызвал полицию, что, дескать, эти беженцы хотят спалить коровник. Полицейские знали порядки на усадьбе и сочувствовали нам. Они старались часто наведываться к нам и предупреждать новые выходки хозяев. Строительство, тем временем, шло полным ходом. Вначале поставили сауну, в которой, по обычаю, было первое жильё. После этого жилой дом и временный хлев, так наз. "коровник-землянка". Потом построили настоящий хлев и свинарник, а также сараи. На полях заколосились хлеба. В усадьбе заметили, что эти эвакуированные могут, и стали относиться к нам уже как к людям. Но не во всех усадьбах были такие порядки. Мои родители в тех же местах купили по добровольному согласию и за хорошие деньги участок от усадьбы. И там между эвакуированными и хозяевами были более дружественные отношения. Из усадьбы к ним часто заходили в гости помочь советом, и даже приезжали иностранные делегации из Швеции и Германии, посмотреть на успехи переселенцев. Площади наших полей явно не хватало, чтобы сводить концы с концами, и спустя семь лет мы продали нашу часть хозяйства владельцам другой его половины - родителям мужа, а сами переехали в Центральную Финляндию. Взяли в аренду одно хозяйство. Через десять лет вернулись назад и в 1960 году купили усадьбу, в которой живём и поныне. Всего за эти годы нам случилось переезжать 23 раза. Теперь мы уже не эвакуированные, а крепко стоим на ногах и благодарим за всё Бога.

Йоройнен, ноябрь 1988 Элин."

(Перевод публикуется в сокращённом варианте, и автор надеется, что Элин не держит на него зла).

             Земли посёлка Рауту стали заселяться советскими людьми. Зимой 1948 г. поселку Рауту присвоили наименование "Лесогорское". В качестве обоснования были приняты во внимание "природные признаки". Но при обсуждении новых названий на заседании ЛенОблисполкома "Лесогорское" вызвало непонимание некоторых чиновников. Сразу после этого Рауту предложили переименовать в "Никитино" путем простой перетасовки названий - переносом новообразования от села Муолаа. Обоснование осталось прежним: "в память погибшего Героя Советского Союза Никитина". В августе того же года название в третий раз изменили на "Сосново", обосновав выбор "географическими условиями". 1 октября 1948 г. наименование "Сосново" было закреплено правительственным Указом.

             Б. Б. Иппо, в вышедшем в 1962 году путеводителе "Карельский перешеек", так описывает современный ему посёлок Сосново: "В первые послевоенные годы посёлок представлял собой группу полуразрушенных хуторов, разбросанных в радиусе 5 км от станции. С 1944 года Сосново стало быстро восстанавливаться. Размах нового строительства ощущается с первых минут пребывания в посёлке. Здесь возведено новое здание вокзала, открыты дом культуры (на месте последних кирх), с залом на 250 мест и районный универмаг, новая школа, построена больница. Если в 1950 году в Соснове было две улицы и несколько десятков строений, то теперь здесь 14 улиц и свыше 1500 новых зданий. Много домов строится на улице Никитина, носящей имя героя боёв за Карельский перешеек. Во время советско-финляндской войны Никитин отличился в бою за деревню Муолаа [ныне Правдино]".